А потом ты перестанешь мне писать и автоматически станешь самым плохим матерным словом...
Вот так оно и бывает. Сначала я долго и упорно развожу людей на разговоры, а потом замыкаюсь в себе и жду, что они первыми завяжут беседу. Но вряд ли кто-то будет всегда готов плясать с бубном вокруг меня и говорить комплименты. Поэтому люди и уходят в анналы истории, чтобы я изредка смотрела на их профиль в соцсети и думала: написать или нет. Каждый раз я прихожу к тому, что моё эго слишком громоздко и требовательно, чтобы нормально общаться с людьми.
Передали мне тут, что я очень тяжёлый человек и люблю резать правду-матку, особенно, в пьяном состоянии. И, конечно же, я жутко обрадовалась. Меня называют интровертом — я радуюсь. Говорят, что я мизантроп, — моё ЧСВ корчится в от передозировки ласк. Где-то в глубине души я осознаю, что это не слишком похоже на правду. Ведь интроверты не ведут бложики, а мизантропы не делят крышу над головой с кем бы то ни было.

---

Как мало у меня воспоминаний связанных непосредственно с дождём. Он мне не снится даже, как и снег. В моих ассоциациях ничто и нейтральная обстановка — солнечный летний день или бетонная коробка, залитая электрическим светом. Происходит ли это от «домашнего» образа жизни, восходит ли это к каким-то общим нюансам восприятия — я не знаю. Но благодаря этому я ценю всё воспоминания и сны, связанные с дождём и снегом, неизмеримо выше.

Вот день на даче, проведённый в пелене мелкой мороси. Я стояла у дома нашей с сестрой подруги и смотрела на потрескавшуюся жёлтую краску. Её отчим вышел покурить на крыльцо. Странно, чем старше я становилась, тем меньше он мне нравился. «А она сможет выйти?» — спросила я тогда. Он только головой покачал. Потом родители подруги развелись и дачный участок отошёл именно к нему. Тот день был моментом, когда кто-то наверху собрал все бумаги об этой дружбе, аккуратно подшил в папку и написал «Дело закрыто». Дальше всё это больше походило на нелепые потуги соединить два магнита с одинаковым зарядом.

Или другое...

Мне нужно было выйти из дома, потому что вопросы мамы об одном и том же жгли, словно забытые на спине горчичники. Даже не выйти было нужно, а уйти насовсем, свалить нахрен. Под ногами мелькали ступеньки — сколько тысяч раз я могла бы оступиться и полететь кубарем вниз, но этого не случилось ни тогда, ни после. Да, я покинула этот дом намного позже, в радостный солнечный день. А в тот раз я вернулась под вечер, голодная и в абсолютно промокших кроссовках. Я шаталась по промзоне, под мостами, по центральным улицам и в конце концов очнулась на краю платформы. Дождь не был ни вялым, ни яростным. Он просто шёл и всё. Мимо проносились поезда. Где-то вдалеке мигал железнодорожный светофор. У меня затекли руки, скрещенные на груди под просторной ветровкой, и завис плеер. Впрочем, меня всё это мало волновало, главным было просто стоять под дождём и ждать.

Однажды происходящее было ни милым, ни умиротворяющим, ни весёлым. Я была штурманом заблудившегося в море корабля. Начинался шторм, я была не готова и к тому же весь вечер пила абсент. Так что я ничего уже не могла контролировать. Мне оставалось только лежать на асфальте и чувствовать как капли дождя падают мне на лицо. Этот день очень хочется забыть, он принёс лишь печаль, страх и стыд. Увы, такое нельзя забывать.

Как-то раз меня угораздило связаться с человеком, которого все считали невероятно отвратительным. Впервые в жизни мне было противно пить за компанию и вести беседу на общие темы. Кофе с коньяком превратился в попахивающую спиртом, омерзительно холодную бурду, которую я вливала в себя с огромным трудом. Я курила без остановки, чтобы этот человек не пытался ко мне придвинуться. Мне требовалось только время от времени подбрасывать щепки замечаний, чтобы пламя его болтовни взвивалось до небес. Когда мы уже подходили к метро, меня просто тошнило от собственной снисходительности и дружелюбия, от взгляда его телячьих глаз, от доверительных интонаций, от попыток убедить меня в том, что я на самом деле невероятно добрый человек. Я слушала, как шелестит дождь и проносятся мимо редкие машины. Промокшие ноги казались мне неживыми, будто бы сделанными из мрамора, и каждый шаг рождал гул в моей голове.

Дождь всегда убеждает меня в собственной глупости. Каждый раз он приносит с собой только память, сон и апатию. Жаль, что он не делает меня более беспристрастной. Даже наоборот.

---

Доктор, скажите мне, я больна? Нет, прошу, не врите мне в лицо. Я же чувствую, как внутри распространяется неведомая зараза, как возникает боль, яркая как блеск на гранях бриллианта, колючая как утренняя звезда, подобная детской игрушке, в которой заключён ураган цветов и геометрических форм. Я чувствую, как во мне умирают слова. Запах их разложения будит меня по утрам, их вкрадчивый шелест не даёт уснуть ночью. Я знаю, они сердятся на мою бесчувственность и непонимание. Слово «громко» для меня слишком синее, «соль» — слишком тусклое, «берег» — слишком быстрое. Доктор, когда закончится это борьба?
Надзиратель, скажите, за что меня держат здесь? Не отворачивайтесь, объясните, почему мне дано время, которое я люблю, в месте, что я ненавижу. Я выхожу из своего заточения на прогулку, но моя клетка преследует меня. Линии на бумаге крепче железных прутьев, ни одно перо не способно их превозмочь. Я не вижу ясного неба, потому что те, кто умер у меня внутри, застят его. Я не могу никуда сбежать — они найдут и вернут меня назад, снова прикуют к чистому листу. А вокруг всё так же будут громоздиться бетонные коробки, и те, что появились благодаря иному умыслу, будут идти кто мимо, а кто через меня. Надзиратель, когда меня отпустят?
Аптекарь, почему Ваше хвалёное лекарство не действует? Вы одарили меня целой вселенной и миллиардам чужих слов, но мне от этого только хуже. Я привыкаю к ним, я не могу без них. Каждую ночь всё, что я приняла, пробирается глубоко в душу и разъедает самые её основы. Мне всё время чудится: стоит только коснуться клавиатуры или карандаша — и реки слов хлынут через мои дрожащие пальцы. Но я нахожу лишь новые раны и нарывы на руках, оставшиеся после приступов, контролировать которые я бессильна. Я забываю о лекарстве почти сразу, пью и вдыхаю его так часто, что перестаю что-либо чувствовать. Аптекарь, почему всё благо идёт мне только во вред?
Проводник, объясни, куда мчится этот поезд? Я ведь не хотела, совсем не хотела присоединяться к вам. Меня подобрали пьяной на полустанке и положили на самую верхнюю полку. И каждый, кого я спросила ничего кроме этого не смог про меня рассказать. У меня закончились вопросы, у меня на руках только один ответ: «Только ты знаешь.» За окном крутится бесконечная плёнка с карикатурным солнцем и луной. Здесь нечем напиться, а воздух прокис от чужого пота и голосов. На каждом пассажире рекламная футболка: «Мы устроим Вам Самое Главное Путешествие», но у меня под курткой скрываются сотни исписанных бумажных листов, и сколько бы я не отрывала их от себя — они не заканчиваются. В каждой строчке заключён мой стыд, моё бессилие. Проводник, сможет ли поезд остановиться?
Бог...Боги, откуда вы в моей голове? Вы не помогаете, вы только требуете. Вы захватили в плен моё время и играете с ним как хотите. Вы растаскиваете мои слова по своим мирам, и нет средств вызволить их оттуда. Когда-то мне было страшно остаться одной, но теперь одиночество для меня недоступно. За секунду до взрыва, который положит конец пластилиновому хороводу образов, всё замирает и таймер снова возвращается на исходную. «Я сошла с ума,» — говорю я. «Нет!» — смеётесь вы. Тогда: «Я нормальная и у меня всё хорошо!» «Не ври себе,» — слышится тихая и ласковая какофония голосов. Боги, почему в вас нет ничего точного и определённого?

---

Осень берёт за горло, сдавливает и спрашивает: "что ты принёс мне, какой урожай?" L.Sid

Где-то в черепушке поселилась противная острая боль. Она, если прислушаться, уходит в глубину, пронзая уже не извилины, а мысли и идеи. Да, им тоже больно.
И я начинаю пить чай больше чем три раза в день. Ритуал переходит в цикл отработанный до автоматизма. Щелкнуть кнопкой электрического чайника словно затвором. Подцепить старый пакетик, раскачать его над мусорным ведром и отпустить, чтобы услышать смачное «чавк!» — плохой звук плохого напитка. Внутри чайника рождается нечто космическое: в голубоватом свете на поверхность поднимаются мириады маленьких пузырьков. А потом он начнёт дрожать словно в кататоническом возбуждении. Но я всегда настороже и поэтому срываю его с подставки раньше, чем вода забурлит. Теперь чайник щёлкает уже сам по себе. Даже ночью ни с того ни с сего можно услышать этот звук и его гулкое эхо, нарушающие тишину квартиры. Кипяток всегда льётся слишком медленно. Частенько я отвлекаюсь на собственные размышления, чтобы потом почувствовать как вода стекает со стола прямо мне на ногу. Ещё десять минут и напиток, который чаем назвать сложно, готов. Можно ёбнуть и бежать за новой порцией.

Чернила из гелевых ручек размазываются по бумаге. На одно удачное предложение приходится пара вымаранных. Белое покрывают всё новые и новые чёрные полосы. Помехи в голове и помехи за окном.
Погода бросается из крайности в крайность. Люди который год подряд жадно хватают последние тёплые дни. Никто не удивляется этой поспешности и истеричности. У этого лета были глаза героиновой наркоманки и руки заядлого онаниста. Этим летом всё распухало от болтовни, криков и смеха. Им нужен такой мир, они хотят продлить его навечно.
Мне лучше не выходить из дома и ждать, когда лихорадочный мир наконец замёрзнет.

---

Осень — это Наутилус.
Лёжа под спальником, я зачарованно смотрю, как солнечный свет превращает рисунок на его подкладке в живые цветы и травы. И мне не о чем больше спрашивать этот мир. Всё разложено по местам, всё расставлено по полочкам, всё логично, всё...
Впервые за долгое время я копаюсь в старых плейлистах, цитатниках, папках. Думаю без паники о двух самых важных целях в жизни: странствиях и передаче знаний. Я понимаю, что ни мир, ни люди не позволят мне в полной мере исполнить желаемое.
Научившись спокойно отпускать день и ложиться спасть, однажды я умру так же легко и безболезненно, как и засыпаю. Сегодня хороший вечер.

---

Вчера вечером я снова провожала. В который раз ехала на вокзал, чтобы смотреть вслед чужому поезду. И на этот раз чувство несправедливости было ещё сильней.
Сколько мне лет? На этот вопрос можно ответить по-разному, исходя из круга общения, интересов, деятельности, внешности и мыслей. Но нет одной единственно верной цифры, если не смотреть в паспорт. Одно знаю точно: я обижаюсь как ребёнок, которого Сорока-воровка обделила.
Ноги начинают мёрзнуть — скоро будет снег. Теперь пришло время нетерпеливо вскакивать с постели по утрам и долго вглядываться пасмурное небо и тлеющие кроны деревьев. Сфотографируйте мне, пожалуйста, снег на берегу канала, снег на пустыре, где я любила курить, снег, пробравшийся на балкон. Сфотографируйте мне то, что я боюсь больше не увидеть.

---

Потребность слушать песни на русском языке последнее время возникает очень редко, но метко. Обычно я больше люблю наслаждаться музыкой, улавливать настроение, чем вникать в смысл. Просто какие-то композиции теперь кажутся глупыми и пустыми. Вспоминать их, поднимать в душе былые шторма — небывалого размаха стыд.
У меня далеко-далеко в старом доме обои были исписаны лирикой, которая вполне отвечала моим тогдашним потребностям. Я знаю, что год назад туда пришли чужие люди, отодвинули шкаф, скрывавший мою слабость, и стали отдирать нескладные стихи от стен. Хорошо, что меня там больше не было. Хорошо, что комната моя выветрена, выскоблена и переделана под новых обитателей. Плохо, что под утро, неестественно вывернув шею, я просыпаюсь от того, что снова врезалась в невидимую стену при попытке вернуться туда. Мне снятся запахи и пустой двор, усыпанный снегом, что искрится в свете фонарей, а редкая машина ревом двигателя разрывает покой, заставляет выронить недокуренную сигарету.
Я просто ничего не хочу понимать, но теперь даже английский становится всё ясней и осмысленней для моего слуха.

---

Вот открыт балаганчик
Для веселых и славных детей,
Смотрят девочка и мальчик
На дам, королей и чертей.
И звучит эта адская музыка,
Завывает унылый смычок.
Страшный черт ухватил карапузика,
И стекает клюквенный сок.

Сейчас я хочу полулежать на лавочке под деревом и потягивать холодный сидр. Но мне нужно бежать вперёд, потому что за мной мчится тупая блондинка, а в кармане задорно тикает таймер на связке с динамитом. Где? Где мой волшебный дробовик?
Я пишу сейчас сюда, поскольку невероятное количество слов раздербанило мне все мозги.
Прошлым вечером стояла, смотрела на себя в зеркало и ничего не видела кроме посредственности. А невообразимо яркая и многогранная личность неслась по трубам куда-то в океан сточных вод и фекалий. Хотелось ли мне быть кем-нибудь в чужих глазах или нет — это не имеет значения.
По правде говоря, вряд ли я кого-то хочу сейчас видеть и слышать. Нет желания говорить кому-то, что устала и раздражена сверх меры, возможно, потому что таким образом можно ещё поддержать иллюзию бодрости и собранности. Просто дайте мне возможность слиться с креслом и влить в себя что-нибудь покрепче.
Вчера я высадила гусеницу, найденную в сладком перце, на балкон со словами «Мать-Природа рассудит тебя! Удачи тебе в борьбе за выживание!» А сегодня моя планетка сорвалась с орбиты и зашибла меня фонарём. Нельзя отрицать, что эмоции стали ярче от этого удара, но они какие-то не мои. И если раньше я писала дневник, чтобы хоть чем-то себя занять, то теперь делаю это, чтобы не делать больше нихрена. А только так: «Бла-бла-бла-бла-бла-бла-бла...»

Вдруг паяц перегнулся за рампу
И кричит: "Помогите!
Истекаю я клюквенным соком!
Забинтован тряпицей!
На голове моей — картонный шлем!
А в руке — деревянный меч!"

Заплакали девочка и мальчик.
И закрылся веселый балаганчик.

Вообще-то я вполне счастлива. А лирику у Блока одолжила.

---

Безопасные бритвы тоже опасны.

Иногда я себе представляю мир, лишённый какого-либо понятия, определения, термина, аспекта. И вот перед глазами снова вырастают горы, деревья, дома и улицы. Но чего-то здесь не хватает. Это реальность без победы. Мир, где каждый забыл нечто важное и заполняет пробел тем, что по его разумению могло бы помочь справится с пустотой.
Так потратив год на собирания паззла в две тысячи деталей, обнаруживаешь, что одна деталь где-то затерялась. Остаётся только бежать в магазин за точной копией, чтобы изъять оттуда нужный фрагмент. Но тогда окажется, что и в новой коробке нет того самого заветного кусочка мозаики. Из дыры в картине виден чистый лист. Он будто бы сияет, режет глаза...

Я стою на балконе, прижимаясь лбом к стеклу. Нет, я ничего не представляю, я просто смотрю.

---

Я всё меньше и меньше понимаю, о чём мне стоит общаться с людьми. Живу я не одна, но большая часть разговоров сводится к тому, что приготовить на ужин и кто займёт компьютер. А какие-то глобальные темы поднимать не хочется, потому что я уважаю Лёшу и его мнение, да и поколебать его убеждения не могу. Выносить же ему мозг на тему того, как я в очередной раз неправильно поняла идею какого-либо писателя/режиссёра/музыканта было бы свинством. И так уже решено, что я слушаю звуки болгарки, смотрю китайские мультики вперемешку с псевдохудожественным трэшем и читаю книги. Да, именно «читаю книги». Потому что Алексей в печатном слове острой нужды не испытывает. Но разговор ещё как умеет поддержать, а вот я наоборот. Про вытаскивание на его обозрение внутренних монстров я вообще молчу.
Впрочем, это всё были прелюдии. Главная мысль к моему быту отношения почти не имеет.
Попрекнули меня недавно тем, что со мной не о чем разговаривать. А что я? А я промолчала, но внутренне согласилась. Чёрт подери! Я даже в интернете поддерживать дискуссии не могу, благодаря чувству бесполезности и банальности рассуждений на общие темы. Расписывать же нюансы личной жизни с кем-то кроме личностей, с которыми эта жизнь протекает, считаю загрязнением воздуха и чужих ушей. Можно ещё, конечно, жаловаться на материальные проблемы или хвастать их отсутствием. Увы, это также не нахожу привлекательным. Заявлять, что являешься нищебродом, дабы получить порцию жалости и лекций по просветлению и улучшению жизни? Пфе! Фу! И вообще бяка! Тут как и с конфликтами с близкими людьми: такие вопросы надо решать, а не чесать языком и стучать пальцами. И всё же, всё же, всё же... В моей маленькой жизни, цвета десятой попытки заварить чай, не осталось ничего кроме непостижимой загадки про суть хороших бесед, после которых не хочется прополоскать рот с хлоркой, сжечь клавиатуру и извлечь мозг через нос древним египетским способом.

---

Наша Таня громко плачет, уронила в речку мяч.
Тише, Танечка, не плачь.
Почувствуй же эти удивительные метаморфозы в своем юном теле, о дитя Дагона, ведь скоро и ты присоединишься к народу Глубоких. Узри же своих сестер и братьев, рыболюдей Инсмута, резвящихся в толще вод во славу нашего Отца!
А мяч не утонет, он резиновый.
Gregory Morbid

Вот я и пропалила своё имя.

---

О Captain! my Captain! our fearful trip is done,
The ship has weather'd every rack, the prize we sought is won,
The port is near, the bells I hear, the people all exulting,
While follow eyes the steady keel, the vessel grim and daring;
But О heart! heart! heart!
O the bleeding drops of red,
Where on the deck my Captain lies,
Fallen cold and dead.

О Captain! my Captain! rise up and hear the bells;
Rise up-for you the flag is flung-for you the bugle trills,
For you bouquets and ribbon'd wreaths-for you the shores
a-crowding,
For you they call, the swaying mass, their eager faces turning;
Here Captain! dear father!
This arm beneath your head!
It is some dream that on the deck,
You've fallen cold and dead.

My Captain does not answer, his lips are pale and still,
My father does not feel my arm, he has no pulse nor will,
The ship is anchor'd safe and sound, its voyage closed and done,
From fearful trip the victor ship comes in with object won;
Exult О shores, and ring О bells!
But I with mournful tread,
Walk the deck my Captain lies,
Fallen cold and dead.
Уолт Уитмен

Перевод Георгия Кружкова.

О Капитан, мой Капитан, корабль доплыл до цели,
шторма и рифы — позади, мы все преодолели.
Порт на виду, на берегу — пестро и многолюдно,
там сотни глаз глядят на нас, на стройный очерк судна.
Но Боже мой, о Боже мой!
Но крови страшный вид!
На палубе мой капитан,
закоченев, лежит.

О Капитан, мой Капитан, восстань и оглянись —
не для тебя ль трубит горнист и флаг взметнулся ввысь?
Гирлянды, ленты и цветы сверкают в честь тебя,
тебя народ у трапа ждет, волнуясь и кипя.
Отец! дай руку мне, очнись! —
Ведь это сон дурной,
что ты на палубе лежишь,
холодный и немой.

Меня не слышит капитан, ответа не дает,
бесчувственна его рука, бескровен сжатый рот.
Корабль наш, цел и невредим, уже на якорь стал,
в пылу борьбы, в огне пальбы победу он достал.
Ликуй, толпа! труби, труба!
Корабль вернулся в порт…
На палубе мой Капитан
погибший распростерт.

---

Итак. Мой список «пьяное кино» стал больше на один фильм. По сему имею сообщить:
1. Никогда не смотрите, господа и товарищи, фильм «Затоiчи» Такеши Китано, не ознакомившись с его предыдущими работами и хотя бы одной из оригинальных лент про Дзатоити. Это как читать фанфики без ознакомления с матчастью.
2. Всем похуй. Я сейчас на кинопоиске нашла кучу восторженной галиматьи, похожей на отзывы к «шедеврам» Ким Ки Дука. Для справки: этот чувак снимает кино ни о чём. Там даже крови и кишок нет. То есть мир деградирует.
3. Таданобу Асано стал моей личной совестью. Его глазки-щёлочки взирают на мою безалаберность и сиволапость свысока.

Это было шоу из разряда «потом мне станет стыдно и я это удалю».

---

Это не конец. Это какая-то затянутая пауза. Дни похожи друг на друга и не похожи ни на что. Я ловлю себя на том, что становлюсь более восприимчивой к чужим эмоциям. То ли буйное воображение виновато, то ли ещё какой-то «подарочек» свыше. Даже книги читать и фильмы смотреть без глубокого погружения не могу. Вот и недавнее вечернее кино оставило неприятный осадок, чувство собственной неполноценности и в то же время будто бы переполненности чем-то не своим. Кажется, что я не личность, а лишь отражение множества других «я».
Всё смешивается. Голова пухнет от случайной информации. Сейчас я являюсь счастливым обладателем множества ненужных знаний из различных областей. Я просто братская могила всевозможных фактов. И я самый капитанский капитан. Я никак не могу найти фраз, которые кто-то не изрекал, не писал.
Ещё сбылась моя мечта: я осталась одна в квартире, но ненадолго. К счастью это или нет, решить не могу. Прав был Уайльд, правы были и прочие, утверждавшие, что зачастую мечта должна оставаться мечтой без надежды на исполнение. Не знаю, что делать. Мир вокруг высушен, выпит полуденным солнцем, безумно далёк и непостижим.
Я выхожу из дому, одетая не по погоде, надвинув панамку на глаза. Надо на кассе супермаркета попросить пачку сигарет, а я слова забыла. Остались только формы, звуки и запахи. Но и они тоже постепенно уходят в огромные зеркальные дверцы гардероба в прихожей. И я пробегаю мимо как можно быстрей, чтобы сохранить хоть что-то от своего «я».

---

У меня уже давно закончился шампунь. То есть я хочу сказать, что несколько месяцев назад израсходовала последние капли дамского приятно пахнущего средства для увеличения густоты, длины, силы, морали и маны. И теперь я мою голову чем-то сходным по своему запаху со средством для мытья посуды. Сиё волшебное средство раньше использовали только мужчины, которые бояться только облысения, а не потери блеска, секущихся кончиков и въевшегося запаха табака. Так что теперь расчёска застревает у меня в волосах. Чувствую себя нормальной женщиной, которая ведётся на рекламу и сплетни соседок. Героям слава, блин!

---

У воды арбузный привкус. Возможно, это иллюзия, создаваемая красным стаканом. А может быть, просто у всех арбузов сейчас блёклый водянистый вкус. Даже зелёная тетрадь кажется более яблочной, чем настоящие яблоки. Все эти зависимости от температуры продукта и количества приправ оказываются пустыми отмазками, попытками скрыть тот факт, что мир постепенно теряет вкус. Запахи медленно изменяют своим источникам.
***
Сидеть и переводить — ужасная пытка, как оказалось. Не думала, что у меня будет желание выкинуть компьютер в окно.
Мир снаружи раскалён добела. Я не хочу выходить из дома, не хочу чувствовать себя беззащитной мошкой на противне в духовке. Хорошо, что все необходимые походы во внешний мир есть кому делегировать.

---

Падает звезда, календарь показывает 11.11.11, вокруг толпятся памятники, отполированные до блеска касаниями тысячи рук. Нужно что-то придумывать, что-то предпринимать, но я не умею загадывать желания.
Кажется, этот перелом произошёл после одного Нового Года. Тогда я неистово верила, что под ёлкой окажется именно тот подарок, который я загадала. Было ли это самым жестоким разочарованием или нет, я уже не помню. На следующий бой курантов я ничего кроме «Пусть всё будет хорошо! Пусть всё будет хорошо!» не думала. Потом оказалось, что мама может что-то купить или подарить только на договорной основе, только в том случае, если я буду хорошей девочкой. Тут надо бы отметить, что так было только в моей голове, и я до сих пор не могу воспринимать мамину реальность.
И вот однажды на Карловом мосту в Праге парень из старшего класса спросил меня: «А ты что загадала?» Думаю, мне стоило ответить, что я попросила у проведения возможность стать его девушкой. Увы, я искренне и не задумываясь ляпнула: «Ничего»
С тех пор я уже точно отказалась от ситуационного обмусоливания мечты и суеверной поддержки целей. Того же питерского Гаврюшу я лишь погладила по голове, жалея, что меня дома не ждёт живая собака.

---

Чёрный всегда выцветает по-разному. Однажды вместо траурного гардероба можно получить ворох бордовых, тёмно-синих и серых вещей.
***
Я вышла из алкогольного угара, увидела, что вокруг происходит, и теперь хочу обратно. Опять грядёт чьё-то День Рождения, на которое мне стоило бы обратить внимание, чтобы поддержать свои социальные связи и статус успешной женщины, у которой есть подружка. Хотя от моих поздравлений вообще ничего не изменится.
Появляются какие-то люди, с которыми вроде бы можно поговорить, но оказывается, что им нужны слушатели, а не собеседники. Я буквально чувствую, как под гнётом чужой болтовни ссыхаются мои мысли. Не могу же я кричать во весь голос: «Молчать, холопы! Князь вещать будет!».

---

Кусок сырого текста. Или сказочка на ночь.

Когда попытки заснуть раньше двух часов ночи оказываются бесплодными, остаётся только сидеть и кушать спайс столовыми ложками.

Железные Люди верят, что жизнь им дана лишь ради того единственного Чуда, которым она завершится. Тогда человек наконец достигает Красных Песков, места, где он рождается на самом деле и где будет пребывать вечно, оставив после себя лишь великий подвиг ради идеального мира и своих собратьев. Но по этой тропе невозможно пройти дважды. Путь каждого человека уникален, Чудо не терпит бездушного копирования. Не все способны выдержать это испытание, поскольку требуется отказаться от самого себя. Для того, кто ведёт свою жизнь к сотворению Чуда, нет слов «я» и «хочу», «семья» и «успех». Он подобен стихии: ни сомнений, ни эмоций, только стремление и сила. Даже магия — табу.
Древние, сотворившие своё Чудо, говорят лишь с избранными, но слова их доступны всем Железным Людям. И лишь первая из Древних хранит молчание, но величие её не забудется никогда.
Когда-то Железные Люди жили в Красных Песках. Тела их не были мягкими и изнеженными, как у тех, кто рождён в этом мире. Разум их постигал бесконечность, а годы не поддавались счёту. Никто не рождался, никто не умирал. Но однажды в чёрном небе взошло синее солнце, а следом появилась Пустая Женщина и принесла с собой время. Это существо не обладало ничем кроме возможности изменять Красные Пески. Его не было, но влияние его было неоспоримо. Железные Люди узнали смерть и отчаяние. Была среди них та, что ни разу не испытывала свою силу влияния на мир, и она попросила у собратьев разрешения сотворить Чудо, которое спасло бы Красные Пески и их народ от гибели в пустоте. И когда синее солнце вошло в зенит, она отправилась к краю мира. Никто не знает, что она нашла там и почему вернулась лишённая лица. Тогда она и явила Железным Людям этот мир, сотворив Чудо, превзошедшее замысел их Творца. Мир, который закаляет не тело, но душу. Мир, позволивший уничтожить Пустую Женщину и подчинить себе время.

@темы: дядя Толкин курит трубку

---

Я часто думаю о людях плохо. Возможно, я в чём-то и не права, но обычно чувство стыда не испытываю, поскольку держу всё в себе. А недавно я взяла и ляпнула гадость при свидетелях. В теории я могла бы себя и великим и ужасным троллем почувствовать, но на практике ощутила себя лишь монстром-фекалоидом. Потом я сидела рядом с тем человеком, которого незаслуженно оскорбила за спиной, и загибалась от стыда и осознания собственной тупости.
Надо было всего лишь не думать об этом с самого начала, не примерять на себя роль мирового судьи. Я давно перестала общаться с теми, кто привык обмениваться сплетнями и предвзятыми оценками. Начала приводить мысли в порядок и вроде бы закрылась ото всех в своём внутреннем мире, но нет. Быть невысокого мнения о человеке, который мне вообще ничего не сделал так приятно, что теперь меня тошнит радугой прямо на клавиатуру. Потому что человек внезапно и без всяких предпосылок очень помог с работой.