Знала ли я, когда меня окончательно пробило на искренность? Могло ли это быть тем, на чём строятся религии? Всё это не важно. Всё это пусто и даже не гремит.
Жестокость — людям. Пренебрежение — мелочам.
Я не хочу пугать, смущать, печалить, отталкивать.
У меня остаётся только тёмный колодец двора, бесконечно копирующий себя дверных проёмах и зеркалах, и груды теней, ложащихся друг на друга за спиной.

А где-то дырявой старой шалью покрывает промёрзшую землю тёмный лес. И ночами я вижу его за нагромождениями гаражей и трупов. Я бегу к нему, ноги вязнут в ржавчине и крови. Пальцы жадно хватают весь цвет его сумрака, весь шёпот его тумана, всю теплоту его отчуждения.
Если однажды достигну своей цели, я зароюсь лицом в мох и никогда не проснусь.

---

Сначала ты молчишь, потому что придумал причину обидеться… Потом будет неловко нарушить молчание. А потом, когда уже всё уже забудется, мы просто забудем язык, на котором понимали друг друга…
Комикс «Кот». О. Тищенков

Долго не знала, о чём можно написать, кроме как обо всём, но понимала, что великосветское письмо не осилю. Поэтому я написала ни о чём.

Я часто вижу это время и это место. Всё укладывается в один единственный удар сердца. Пустая платформа, с ржавым и покосившимся заборчиком, табличка с названием станции, заклеенная объявлениями так, что живого места нет. Белая бумажная бахрома сухо шуршит на ветру — это мерное церковное пение, остановившее время. Мир, ладан, чистота, взрывающийся картофельными очистками и рыбьими скелетами мусорный бак. Поезд есть, стоит с открытыми дверями, источает пар из тёплого нутра — поезда нет, лихорадочно трясутся провода, страдальчески выгибаются рельсы. Снег летит отовсюду: сверху, справа, слева, снизу и даже из меня. Мой путь проходит по тонкой кайме бетонного забора. Я могу упасть или в сточную канаву, или на груду арматуры. И я падаю.
Ты всегда ждёшь меня на крыше многоэтажки, чьи выбитые окна цепочками пулевых отверстий убегают в небо. Но ты черней пустоты этого дома, черней безмерной снежной злобы. Ты — просто точка за низкими тучами. И ты играешь один и тот же звук. Ты снова запускаешь мне сердце.

в то время как повсюду лето
внутри меня идёт зима
и ты идёшь как смерть по венам
на старых лыжах беговых
оман

---

Я не могу писать. Нет, постики в блевничок я делать не перестала, что очевидно. А вот записывать собственные идеи в форме близкой к литературной будто бы разучилась. Понятно, что теребить себя по этому поводу бесполезно, как выжимать томатный сок из лимона. Бывает чувство, что вот сейчас сяду, начну и однажды доведу до конца, но всё быстро обламывается. Возможно, это из-за возросших требований к себе или упавшей ниже плинтуса самооценки. Хотя более вероятно, что мне просто стало не за чем сочинять что-либо, не перед кем выделываться. Словно и не я что-то когда-то писала, а мне просто надиктовывали всё.

---

Быть правильным: любить детей; уважать старших; поддерживать дружеские отношения с какими бы то ни было бывшими; ни словом, ни жестом не оскорблять гомосексуалистов; быть вежливым с коллегами; не опаздывать куда-либо; иметь активную гражданскую позицию; соблюдать законы своей страны; не иметь или умерять свои вредные привычки; защищать права животных; придерживаться исконно-родного вероисповедания; обладать широким кругозором; быть в курсе мировых тенденций моды, науки и техники; смотреть новые фильмы и досконально знать классику кинематографа; прочитать все необходимые для формирования взрослой и мудрой личности книги; получить аттестат, диплом и стопочку сертификатов об окончании специализированных курсов; уметь водить машину; копить деньги на мечту или квартиру; взять в кредит навороченный смартфон; не отказывать в помощи нуждающимся; доносить мусор до урны; не ходить по газонам; участвовать в субботниках; не скандалить с сотрудниками ЖЭКа; попасть в телевизор; вести блог, который будут читать не меньше сотни человек; раз в полгода ходить к стоматологу и гинекологу; петь, фотографировать, играть на пианино или ином музыкальном инструменте на уровне выше среднего; писать стихи или хотя бы пирожки; уметь приготовить ужин из трёх блюд, не заглядывая в кулинарную книгу; не испытывать проблем с пришиванием пуговицы и штопкой носок; самостоятельно ставить операционную систему, необходимые драйвера и пакет программ; апгрейдить свой ПК раз в год; обновлять гардероб в соответствии с сезоном; иметь необычное, слегка экстраординарное хобби; хотеть иметь детей; успевать делать всё, что запланировано; иметь своё мнение обо всём; не ругаться матом; ходить в спортзал или заниматься йогой; проводить отпуск за границей; придерживаться индивидуальной диеты; покупать магнитики на холодильник, тарелочки на полочку и футболочки на телеса в качестве сувениров; не кушать шоколадок и конфеток; не драться с уродиками; поливать цветочечки; постить котиков; присылать открыточки всем друзяшечкам на днюшечки; не делать грамматических ошибочек; не жаловаться на болячечки; не пороть горячечки; ничего не покупать в ларёчечках; ложиться в кроваточку не раньше десяти вечерочка; не ковырять в носике; не грызть ноготочки; пить кофеёчек в модной кафешечке перед работочкой; в нужный момент включать смехуёчечки; смотреть для общего развития порнушечку; для безопасности носить пистолетик в сумочке; не сидеть в подъездике на лестничке; есть шпинатик и овсяную кашку; полоскать содой горлышко; получать пиздюлей; вращаться среди блядей; кормить ураном журавлей; чесать колёса у жигулей...
Удалите меня отсюда.

---

Молчание. Огромная глыба способная уничтожать города. Ядерный взрыв, цунами... По стенам стекают капли конденсата. Комната сама себя выворачивает наизнанку. Я сижу на узком карнизе и солнце нещадно впивается мне в лицо. Я сижу в ворохе одеял и подушек. Отсюда невозможно выбраться, поскольку нет устойчивой плоскости, по которой можно было бы смело идти. На полках медленно тлеют книги. Я уже не успеваю предотвратить их гибель. В тёмных углах постепенно зажигаются звёзды. Деревянная мебель крошится под пальцами словно крекеры. Гитара играет сама на себе, укоризненно и жалобно. В такт ей свистят и воют пустые трубы. И вот я здесь, в центре умирающего мира. Или это я умираю?
Словоблудие.

---

Это только в кино и книгах герои принимают решения моментально и после уже никогда не отступают. А ведь в жизни бывает так, что человек долго тянет с выбором, перекладывает ответственность на других, пытается создать отходные пути на всякий случай. Свобода, предоставляемая рамками морали, ширится. Тогда сознание не выдерживает бесчисленных компромиссов. И вот уже нет ничего окончательного, есть только сожаления, метания, попытки вернуться в то место и время, где могло бы быть лучше. Новые знания приносят новые страхи. Люди замирают, зацикливаясь на прошлом, и боятся финальных титров. Потому что конец наступает внезапно и без репетиций.
Теперь уже стоит думать, что каждому из нас уготована персональная сковородочка в Аду. И это будет самым лучшим вариантом. Ведь человек склонен грызть себя лучше чем окружающие его.
Вообще-то, я не верю в Бога в наиболее доступном для понимания смысле и не хочу кого-то к чему-то призывать. Просто это единственное, что я могу записать на данный момент.

---

— Да ни хрена вы в моем мире не поймете!
— Ой, да мы и в своём-то ни хрена не понимаем…
Магазинчик Бо

---

Где-то на форуме для автомобилистов вычитала, что хорошая куница — это мёртвая куница.
Бо хороший...

---

Был сон. Там всё было на месте. Я ложилась спать, но солнце никак не хотело уходить, безжалостно правило в небе. Лёша вернулся домой и сказал, что настали времена крупных неприятностей и жестоких решений. На крыше дома напротив сидит снайпер: мы — последние, кого ему нужно убить. В террариуме морская свинка борется со змеями. Стекло дрожит и звенит от напряжения. А до человека с винтовкой рукой подать. Я знаю, что он способен неподвижно держать на прицеле наше окно сколь угодно долго. Я боюсь даже моргнуть. Лёша спит. Так странно... Стоял рядом что-то рассказывал, но стоило мне посмотреть на него, крепкий сон связал его по рукам и ногам. Если бы веки его не подрагивали, я бы решила что он умер. Множество красных лучей блуждают по комнате и шарят, шарят по его лицу.
Я резко поднимаю тело над кроватью. Спазм вытолкнул весь воздух из лёгких. Руки трясутся. Я роняю себя обратно, лицом в подушку. Засыпать снова не страшно, но, наверное, я забыла как это делать. Иду на кухню, выпиваю стакан воды, потом долго сижу в туалете уперев взгляд в дверь.
Я возвращаюсь обратно, я предаю себя. И снова снайпер ловит окно в прицел. Теперь солнце падает вниз на севере, небо пылает, плавится. Чёрная тень ждёт пока принесут патроны, для развлечения стреляя шариками с ярко-оранжевой краской. «Мандарины! Мандарины! Кому мандарины!» — кричит она.
В парке культуры и отдыха я смешиваю абсент с водой в стакане со льдом. Зелёная маслянистая жидкость никак не растворяется, не оседает вниз. Кубики льда мерзко бренчат и крутятся. Андрей садится с какой-то девушкой на большие качели. Они летят куда-то вверх. Но Андрей сгорбился напротив и льёт ликёр «Блю Кюрасао» в пузырьки от содовой.
Закат становится всплеском абсолютного красного. На полу огромный ком простыней. Словно горное озеро, он порождает отдельные реки белой ткани, текущие в прихожую. Сестра стоит на краю потока, опасаясь быть поглощённой им. Я вжимаюсь спиной в холодную стену. «Пожалуйста, пригнись! Не стой так! Пожалуйста! Он же выстрелит. Прошу тебя!» Где мой голос? Почему его нет? Почему мои слова наматываются на рёбра и сдавливают лёгкие?
Снайпер вскидывает на плечо базуку, потом передумывает и ухмыльнувшись опускает её. Мне кажется, что стены исчезли, что мы с сестрой лежим перед ним, будто курица на тарелке. Я прыгаю на пол, барахтаюсь в простынях, цепляюсь за дверной проём и выталкиваю непомерно грузное тело в коридор. Я чувствую взрыв, который сотрёт с бетонных стен всё, вылижет квартиру начисто. «Уходи, пожалуйста. Он достал РПГ-7...» Но сестра спокойно стоит посреди комнаты и белый водоворот постепенно засасывает её.
В центре двора растёт столб, сложенный из спален, кухонь, санузлов. Строение раскачивается, что корабельная сосна под ветром. Из окон беззвучно сыпятся люди.

---

Ты думаешь, что в этом переменчивом мире есть хоть что-то постоянное, что-то верное себе, за что можно уцепиться и выплыть из шторма времени. Ты отправляешься в киоск и видишь, что у пачки Marlboro новый дизайн. Сука, новый, блядь, дизайн у, твою мать, Marlboro!

---

Сестра моя фотографирует цветочки, зелень и котиков. Фокус периодически оказывается не понятно где. Но в тот раз оказалось всё на месте: и сама сестра с фотоаппаратом, и этот пресловутый фокус, и вышедший на солнце из подвала котёнок. Она услышала не жалобное мяуканье, а тоскливый зов, как сама потом написала. Несчастный комок свалявшийся шерсти смотрел на мир абсолютно «заплаканными» глазами. И она не придумала ничего лучше, чем заснять его и выложить вместе с полной пиетета подписью.
Откуда в людях столько неоправданной и пустой жалости, приложение которой они даже искать не собираются? Все эти посты и постики, где описывается ситуации одна трепетней другой. Фотографии детей, стариков и зверюшек, способные выжать слезу даже из Сильвестра Сталлоне. Ну и вишенка на торте — бесконечные репосты просьб помочь кому-то с деньгами на операцию.
Но что же мешает мне таскать бедных котиков домой и в ветеринарку и кормить супом нуждающихся? Я простой иждивенец, которого бы скорей осудили за растраты на благотворительность и окрестили бы последней дурочкой. Не могу я чужие деньги тратить на то, на что их не выдают.
Вот такой вот феерический цирк.

---

Утро было невероятно прохладным. Я в полуосознанном состоянии вывернулась на диване, запутавшись в одеяле. Мне нужно было подставить лицо полностью под этот умиротворяющий, но не отупляющий сквозняк. Ощущение места сумбурно сминалось. Я была здесь на двенадцатом этаже с окнами в тихий небольшой двор между двумя жёлтыми домами, с запахом нагревающихся в лучах утреннего солнца стекол теплицы. И совсем не хотелось шевелиться, чтобы не спугнуть этот туман над водой сознания, чтобы не вспоминать о том, что днём термометр покажет тридцать градусов Цельсия.
Но это невозможно. Тело становится неподатливым и жёстким словно старая подошва. Внутри ведут бесконечный обстрел артиллерийские полки. Плоть деформируется. Боль, словно пианист по клавишам, пробегает по позвоночнику. Судорога крутит ноги. Моё тело мне не принадлежит.
Это не страшно. Я скорее преувеличиваю. Простые житейские проблемы, проистекающие из не совсем житейских противоречий в голове.
Однажды некто скажет мне тот самый код, на который меня запрограммировали, и тогда я не смогу пошевелить ни рукой, ни ногой, не моргнуть даже. Они найдут иную личность, более правильную, более покорную, и впихнут на моё место. В этот момент я пойму, чего лишилась, и горю и гневу моему не будет должного выражения.

---

Глаза совсем устали. А я, дура ебанутая, в каком-то смысле этому радуюсь. Как мальчишка из детского стихотворения, я хочу носить очки. Но, вот беда, вместе со зрением артачатся и мысли. За два часа я буквально извертелась, пытаясь принять наиболее комфортную позу для сна и отключения внутреннего диалога.
День прошёл не быстро и не медленно, а словно внезапный приступ сильной лихорадки. Отвернувшись от окна, можно было создать для себя иллюзию зимы, затяжного снегопада, который я, выйдя на балкон покурить, могла наблюдать часами.

---

«Цивилизация построила июль
На жёлтых пальцах черная смола
И близко осень
И на асфальте мёртвая пчела»

Здесь всё созревает невероятно быстро. Выдача небесной манны на рыночные лотки и полки супермаркетов разогнана до сверхзвука. Не успеваешь оглянуться, понять, попробовать. Никто не ждёт меня, мир вокруг продолжает наращивать обороты. Это бред, бред, бред, бред...
Люди — ядерные «грибы», они столь же недолговечны и ужасны. Невозможно дотронуться до них: либо завязну в человеке по самые уши, либо он взорвётся словно перезрелый плод. Я не могу сказать какой из вариантов хуже.
Я лежала под двумя одеялами, обнимала подушку и лупила ногами спинку дивана.
***
Началось всё просто и безыскусно, с банального распития пива у ларька, усовершенствованного до летней кафешки. Нужно было расходиться по домам, но тут вмешался Бес Спонтанных Гулянок. Пока ехали в метро, я и Тролль демостративно пересчитывали свои шрамы с целью задавить оппонента авторитетом. По логике побеждал, конечно, он, поскольку получить пилу «Дружба» в ногу я никогда бы не смогла. Но я почти убедила его, что кнопка в ступню в возрасте пяти лет — это вам не в тапки срать. Сексистский цирк только набирал обороты. «Ты не можешь писать стоя, хе-хе-хе!», «Нельзя верить тому, кто каждый месяц кровоточит и не умирает, как говорил Картман. Хи-хи-хи!», «Пусть она выбирает пиво. Нам-то всё равно что пить, ха-ха-ха!», «Тебе кажется, что жизнь обидела твоё мороженное? Я сейчас достану свой пломбир в стаканчике, хо-хо-хо!» Пломбир и правда оказался сильно потрёпанным.
Когда-то я на одном из московских проспектов в пафосном супермаркете я купила себе мороженное часа в четыре утра, будучи далека от адекватности. Я даже укусить его не успела, как с него осыпался весь псевдошоколад. «Ебаный свет! Моя глазуууууурь!» - возвопила я так, что слышно было даже в МГУ, наверное.
Это стиль общения такой. Либо Тролль издевается надо мной, с моей же подачи, либо мы дружно доводим Лёшу до нецензурных воплей, которые в его исполнении просто неподражаемы. Я даже женскую логику включаю зачастую намеренно, чтобы он возвёл очи горе и простонал «блеать!...».
Днём на Журавлёвке находиться печально и противно. В ночи же можно делать вид, что куч мусора не существует, да и вода почему-то того тухлого запаха не имеет. Так что купаться я полезла даже с энтузиазмом.
Ночью река преображается. Я плыву вперёд к огням на другом берегу, словно в космосе. Хочется нырнуть с головой и в то же время страшно это делать. Я уже не помню, что мы говорили о добыче редкоземельных металлов в России, о Великой Отечественной войне, о Лёшиной хорошей подруге и прочее. Разговоры оборвались и исчезли. Когда я плыву, я больше ни о чём не думаю, всё становится удивительно простым и спокойным.
***
Я хочу прийти в зоопарк к белому медведю зимой, чтобы увидеть, что ему стало лучше. А сейчас мне одиноко. Это чувство подобно моменту падения камня в воду: бесконечно звучит всплеск, бесконечно расходятся круги на воде.

«Я ищу таких как я
Сумасшедших и смешных,
Сумасшедших и больных,
А когда я их найду
Мы уйдем от сюда прочь,
Мы уйдем от сюда в ночь.
Мы уйдем из зоопарка»

---

Есть несколько сортов смеха. Есть средний сорт смеха, когда смеется и весь зал, но не в полную силу. Есть сильный сорт смеха, когда смеется та или иная часть залы, но уже в полную силу, а другая часть залы молчит, до нее смех в этом случае совсем не доходит. Первый сорт смеха требует эстрадная комиссия от эстрадного актера, но второй сорт смеха лучше. Скоты не должны смеяться.
Д. Хармс

---

- А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
- Фаиной Раневской.

---

Мой перфекционизм однажды меня оставит без еды, штанов и крыши над головой. Ну и без близких людей, конечно.
Когда говорю, что всё принимаю как есть, я самым отвратительным и наглым образом вру. Или путаю мягкое с кислым вообще или сейчас, не важно.
Любое моё начинание проходит проверку на качество результата и в большинстве случаев проваливается сначала в моих мыслях, затем и в действительности. Это маскируется банальной ленью, чтобы не спровоцировать приступ психоанализа у окружающих. Перед разного рода экзаменами у меня начинается не паника, а вселенское уныние, ибо я знаю, что где-то умудрюсь налажать. И даже здесь количество записей удалённых из черновиков превалирует над числом опубликованных.
Конечно же, мне также важны инструменты. Я буду без энтузиазма сидеть за замусоренным компьютером, работать на раздолбанной швейной машинке, у которой педаль отказала и нужно крутить колесо вручную. Я буду постоянно поливать ядом некачественный набор алкоголя и европейский шейкер. Барная тема вообще достойна отдельного опуса. Отсутствие хорошего ножа способно выгнать меня с кухни на веки вечные, а плохой чай погубит всё гостеприимство. Да мне сейчас на улицу выходит противно от того, что я хочу ходить в чёрной рубашке, застёгнутой наглухо, но там слишком жарко для подобной одежды.
Я люблю заявлять, что ничего не хочу, не голодна, всем обеспечена и тому подобное, чтобы меня не пожалели и не осыпали халявой. По этой причине я плохо отношусь к подаркам мне на День Рождения и прочие праздники, ибо обычно получаю какую-нибудь безделушку — пустую трату денег, времени и моих эмоций.
Но самое обидное: внутри у меня появился какой-то наивный ребёнок, который оправдывает людей и видит в них только хорошее. Я выпускаю его погулять и он тут же попадает в те кучи говна, которые вы, уважаемые все, любите оставлять после себя и даже рядом с собой. А мне потом приходится лечить его от жестокого разочарования снова и снова, хотя уже проще было бы извести несчастного под корень. Увы, когда-то я обещала себе его холить и лелеять. Замкнутый круг. Дурная бесконечность полёта вниз наедине с собственными заморочками.

---

У нас дома трубы засорены перманентно. Связка раковина на кухне - раковина в ванной - ванна - стиральная машина систематически бурлит «говном» раз в неделю. Известно, почему это происходит. Но кто же будет гнать на себя любимого? Кому-то пофигу, кто-то надеется на новейшее средство для прочистки труб, а я удерживаю себя от желания вскрыть пол, добраться до них и выковырять эту срань руками.
Это как интернет. Или как политика. Или как моя голова.
Еле-еле ползёт дефрагментация внешника, на корпусе ноутбука можно варить кофе. Я хочу оказаться на дне дворового колодца, где-нибудь под деревом, а не сидеть здесь, будто вмурованная в стену.

---

Вечер был невероятно приятным, но не я это заметила.
В городе есть только одна улица, которую я действительно люблю. Она незаметно начинается около одного злачного места в центре и заканчивается рядом с метро. Пять минут пешком — её не существует. Говорят, что под ней катакомбы, бесчисленные её отражения в подземном мире. Однажды мне будет её не хватать.
Всё было маленьким. Дневной дождь наконец-то пропитал город свежестью. Исчезло то противное ощущение, что стоит оттолкнуться от земли и можно будет плыть в густом словно кисель воздухе, лишь изредка делая ленивые гребки. Птицы носились где-то над крышами словно в последний раз. Потом настанет короткое затишье и на охоту выйдут летучие мыши, неуловимые для глаза. Так всегда бывает: сама-собой находится точка в переплетении ветвей — там пролетела летучая мышь. Но увидеть её не дано.
Так о чём мы сегодня говорили? Об абстракциях, кажется. Как из конструктора эталонных качеств собрать идеального полового партнёра. У Лёши получилась идеальная девушка. У меня не получилось ни черта. Весь мой словарный запас рассыпался что горох из рваного мешка. Я только и могла застенчиво блеять про комплексное восприятие человека.
«Ну ты же согласна, что в первую очередь человек должен быть любящим? Какие бы взаимоотношения у него не были с родственниками и друзьями. Главное, чтобы тебя любил. Тогда всё перекрывается. Когда человек любящий, у него по умолчанию присутствуют и другие качества: он и понимающий, и честный, и открытый...»
А я не могу так обращаться с этим словом. Не могу использовать «любовь» как коробку, куда можно накидать других понятий, или как флаг, которым можно размахивать под носом оппонента. И я боюсь тех людей, которые нещадно эксплуатируют его, ляпая к месту и не очень.
***
Меня невероятно смешат парадоксальные заявления. Сегодня, к примеру, одна дама заявила, что она считает себя независимой и это главное её качество, а потом говорит: «Ко-ко-ко Я не могу установить программу для чтения PDF-файлов. Может быть вы мне этот файл распечатаете?»

---

У меня нет голоса. Как-то я, конечно, говорю, но это всего лишь собирание чуждых звуков в слова. А вот петь я не могу, потому что изнутри начинает подниматься что-то невообразимое, неправильное, исковерканное. Это океан тишины выраженный одним звуком растянутым в бесконечности. И когда я пытаюсь связать его с простыми песнями, получается полная чушь и несуразица. Такое происходит последнее время только в состоянии алкогольного опьянения, потому что обычно я стараюсь держать себя в руках. И я действительно стыжусь себя и осознаю свою убогость. Но безумно хочется убежать подальше от людей и растворить свой голос в покое окружающего мира.