[Fontenot]

И тут меня понесло...
Неадекватная и ололитературная сказочка, которая подтверждает, что ничего возвышенного и утончённого у меня в голове не водится. По крайней мере после полуночи.

Пётр Сергеевич открыл холодильник, достал селёдку и положил её на газету на столе. Что-то царапнуло по локтю, но он не заметил. У Петра Сергеевича был скромный холостятско-академический ужин: селёдочка с луком, отварная картошка и кусок бородинского хлеба.
Быт пожирал его. Пожилая мамаша лишь поливала сыночка кетчупом придирок и майонезом бессмысленных слёз, чтобы лишь слегка оттенить горький привкус одинокой жизни. Наброски докторской диссертации исчезали под кипой студенческих работ, похожих друг на друга, как герои в индийских фильмах.
Пётр Сергеевич тяжело вздохнул, пригладил редкие волосы на макушке, растопырив пропахшие рыбой пальцы. Бережно завернув селёдочный хвост в газету, он поднялся из-за стола. Мир на секунду мигнул. Пётр Сергеевич качнулся и выронил свёрток. Ему привиделись бескрайние ледяные просторы, переливы полярного сияния и она. «Наверное, это сердце,» — подумал профессор, пряча остатки рыбы в холодильник.
Всю ночь он крутился во сне на потёртом диване. Грохотала музыка у соседей сверху, били посуду соседи снизу, орали коты во дворе. Но впервые за долгие годы ничто не могло разбудить его.
Самая быстрая тройка несла его по белоснежной равнине. О, что это были за кони! Ледяные кости сверкали под прозрачной кожей, пургой развевались их гривы и хрустально звенели копыта, соприкасаясь со снегом. А сани, сани! Не было во всём мире и не будет более тонкой и причудливой работы. «Фракталы! Как можно было сотворить такое!» — недоумевал рационалистический разум профессора, но сердце его уже таяло от счастья и от холодной красоты той, что сидела рядом с ним. Над ним вспыхивали и гасли миллиарды цветов, под ним разламывались вечные льды, открывая свои тайны, а он смотрел только на неё. Он перебирал весь свой скудный запас обрывков стихов и случайных цитат, чтобы высказать вслух, как она прекрасна. «Идеальна... идеальна...» — восхищённо бормотал Пётр Сергеевич, пихая ногами отвратительно тёплое одеяло.
Он проснулся на рассвете. Щеку холодил её поцелуй, а в голове звучала музыка её обещания: «Мы обязательно встретимся.» Пётр Сергеевич, слегка ошалевший от столь раннего пробуждения, потащился в ванную. Квартира, недавно казавшаяся уютной и родной, выглядела убого и отвратительно.
Он стоял перед мутным зеркалом, чистил зубы и думал: «Как же так? Почему меня вернули в эту серую жизнь? Почему мне не дали вечно наслаждаться этим сном?» Пётр Сергеевич сплюнул в раковину и поднял глаза на своё отражение, но прочитал на его лице всё те же вопросы.
На кухне ждали три подсохших кусочка хлеба, чёрный чай без какого-либо привкуса и вчерашний селёдочный хвост. Профессор приободрил себя мыслью, что завтрак ему необходим, а таинственная возлюбленная подождёт, и дёрнул дверцу холодильника.
Ладони внезапно вспотели, сердце схватила ледяная рука. Пётр Сергеевич издал невнятный звук, словно старая резиновая игрушка, и осел на пол. Весь холодильник зарос причудливыми алыми кристаллами, а в центре, на рыбе в газете, сидело существо, размером не больше крысы. Молочно-белое, с огромными тёмно-синими глазами навыкате, оно протягивало к нему свои тонкие ручки и шептало голосом незнакомки из сна: «Ещё капельку крови, умоляю...»
Пётр Сергеевич не знал, что делать: кричать, бежать со всех ног из дому или поддаться на уговоры монстра, внезапно поселившегося у него в холодильнике. Он попытался встать с пола, но тело не слушалось. И тут его сердце милосердно остановилось.