На самом деле, я всё это себе придумала. Нет этой беспросветно серой жизни, нет огромного пожирающего самого себя мира, нет отупляющего страха перед каждым восходом солнца. Мне восемь лет, я сижу за сараем на незнакомом дачном участке, ёжусь от неотвратимо наступающего ночного холода, жду, когда уйдёт в дом жуткий хозяин этого участка, и силюсь спрятаться в своей панамке, как в шапке-невидимке. Мне не хочется думать о том, что меня уже давно заметили, что где-то далеко бабушка начала искать меня и двоюродный брат мечется на велосипеде по засыпающему посёлку. Надо бы выскочить из своего ненадёжного укрытия и драпануть словно бешеный заяц, но тело не слушается. Впереди вся жизнь, а я сижу, вцепившись в ремешки сандалий, превращаясь в тишину и гнилые доски.
***
Ночью я погружаюсь в мутную воду. Под мерное тиканье часов вырываются изо рта пузырьки воздуха. Я забываю, начала ли я тонуть или просто нырнула, забываю, как выглядел мир над водой. Руки цепляются за толстые, оплетённые водорослями канаты, натыкаются на улиток. Я будто двигаюсь к началу древа жизни — моллюски вокруг становятся всё причудливей и монструозней. И вот вода уже столь темна, что я перестаю понимать, в каком направлении двигаюсь. Пальцы скользят по огромным раковинам. Исчезают канаты, скрытые под телами улиток. Они всюду. Теперь это уже не пруд, не озеро, не море, а колодец, стены которого постепенно сжимаются. Это спираль — света здесь мне никогда не увидеть.
Вода выталкивает меня. Сверкающий на солнце фонтан подбрасывает высоко в воздух. Я больно ударяюсь о бетонный парапет.
Вокруг нет ничего. Я сижу в пустоте и отдираю от себя улиток вместе с кусками кожи.

Сон понесётся дальше, но, когда проснусь, я вспомню только об этом погружении и снова пойму, что всё хорошо и кошмары мне совершенно не снятся.