«Цивилизация построила июль
На жёлтых пальцах черная смола
И близко осень
И на асфальте мёртвая пчела»
Здесь всё созревает невероятно быстро. Выдача небесной манны на рыночные лотки и полки супермаркетов разогнана до сверхзвука. Не успеваешь оглянуться, понять, попробовать. Никто не ждёт меня, мир вокруг продолжает наращивать обороты. Это бред, бред, бред, бред...
Люди — ядерные «грибы», они столь же недолговечны и ужасны. Невозможно дотронуться до них: либо завязну в человеке по самые уши, либо он взорвётся словно перезрелый плод. Я не могу сказать какой из вариантов хуже.
Я лежала под двумя одеялами, обнимала подушку и лупила ногами спинку дивана.
***
Началось всё просто и безыскусно, с банального распития пива у ларька, усовершенствованного до летней кафешки. Нужно было расходиться по домам, но тут вмешался Бес Спонтанных Гулянок. Пока ехали в метро, я и Тролль демостративно пересчитывали свои шрамы с целью задавить оппонента авторитетом. По логике побеждал, конечно, он, поскольку получить пилу «Дружба» в ногу я никогда бы не смогла. Но я почти убедила его, что кнопка в ступню в возрасте пяти лет — это вам не в тапки срать. Сексистский цирк только набирал обороты. «Ты не можешь писать стоя, хе-хе-хе!», «Нельзя верить тому, кто каждый месяц кровоточит и не умирает, как говорил Картман. Хи-хи-хи!», «Пусть она выбирает пиво. Нам-то всё равно что пить, ха-ха-ха!», «Тебе кажется, что жизнь обидела твоё мороженное? Я сейчас достану свой пломбир в стаканчике, хо-хо-хо!» Пломбир и правда оказался сильно потрёпанным.
Когда-то я на одном из московских проспектов в пафосном супермаркете я купила себе мороженное часа в четыре утра, будучи далека от адекватности. Я даже укусить его не успела, как с него осыпался весь псевдошоколад. «Ебаный свет! Моя глазуууууурь!» - возвопила я так, что слышно было даже в МГУ, наверное.
Это стиль общения такой. Либо Тролль издевается надо мной, с моей же подачи, либо мы дружно доводим Лёшу до нецензурных воплей, которые в его исполнении просто неподражаемы. Я даже женскую логику включаю зачастую намеренно, чтобы он возвёл очи горе и простонал «блеать!...».
Днём на Журавлёвке находиться печально и противно. В ночи же можно делать вид, что куч мусора не существует, да и вода почему-то того тухлого запаха не имеет. Так что купаться я полезла даже с энтузиазмом.
Ночью река преображается. Я плыву вперёд к огням на другом берегу, словно в космосе. Хочется нырнуть с головой и в то же время страшно это делать. Я уже не помню, что мы говорили о добыче редкоземельных металлов в России, о Великой Отечественной войне, о Лёшиной хорошей подруге и прочее. Разговоры оборвались и исчезли. Когда я плыву, я больше ни о чём не думаю, всё становится удивительно простым и спокойным.
***
Я хочу прийти в зоопарк к белому медведю зимой, чтобы увидеть, что ему стало лучше. А сейчас мне одиноко. Это чувство подобно моменту падения камня в воду: бесконечно звучит всплеск, бесконечно расходятся круги на воде.
«Я ищу таких как я
Сумасшедших и смешных,
Сумасшедших и больных,
А когда я их найду
Мы уйдем от сюда прочь,
Мы уйдем от сюда в ночь.
Мы уйдем из зоопарка»