Вечер воспоминаний, вечер невообразимых повествований. Простите, свечу жечь не буду.
Солнце висит в самом центре неба. Дома, наверное, плавятся от жары. А мы все в чёрном. А я хочу замотать лицо в платок. Для меня навсегда останется тайной то, что думали и переживали другие. У меня был стыд, огромный океан стыда. И всё было совершенно неправильно и несправедливо. Куда, скажите, вы отправили его?
Я сбежала из ресторана. Сидела под балконом первого этажа дома напротив, грызла сигарету и рвала салфетки.
Создала ли я тульпу? Или это была игра света и тени на поверхности пианино?
Куда делся инструмент после ремонта, я не знаю. Мы с сестрой никогда на нём не играли. Его даже так и не настроили. Это было какое-то негласное правило для образцовой семьи — пианино в доме.
Я вышла из дома с книжкой, когда-то давно. Тогда я ещё могла себе позволить просто сидеть на берегу канала у парома и просто смотреть на воду. Тогда я ещё не страдала от рассеянности внимания и могла читать книги часами. Я садилась на бревно, поднималась и шла дальше, не закрывая книги. Читала до тех пор пока голова не наливалась свинцом. Всегда попадала куда-то не туда после этого. Разве что-то кроме этого имело значение? Почему я начала таскаться за людьми? Выходила на улицу, чтобы кого-то случайно встретить.
Теперь я ясно вижу эту однокомнатную квартиру. Там есть длинный балкон, по которому можно попасть из комнаты в кухню. Там всегда сумрачно, потому что новостройки заслоняют свет. Всё маленькое, будто квартира собрана из спичечных коробков. Можно курить на балконе, развалившись в кресле и закинув ноги на подоконник. Можно разводить бардак, каждый раз приводя его к аскетичному порядку, доводя соседей громкой и вязкой словно мёд музыкой. Можно переставлять мебель раз в неделю. Можно набирать полную ванну воды и там сидеть с книжкой часа два.
Всё — твое личное.